Не спрашивайте про ведьм из Аптона

[Фемслэш СПН]

Автор: Melancholy262
Для: фаргофро
Жанр: романс, приключения
Рейтинг: NC-17
Примечание: : girl!Dean, girl!Sam, гет, фем и слэш и все с теми же.

Свет в туалете забегаловки, около которой они остановились, работает с перебоями, и есть лишь минута-полторы, чтобы рассмотреть себя. Зеркало мутное, в каких-то разводах, а раковина, на края которой опирается Сэм, приставая на цыпочки, из белой стала грязно-серой. Брючины джинсов волочатся по полу, и это на самом деле лучше, чем наступать на липучий потрескавшийся кафель: ботинки Сэм, как и Дин, оставил в машине. Иначе никак: стоило сделать один-единственный шаг, как они сами свалились с ног. Дин рядом шипит сквозь зубы очередное ругательство — очередная галочка напротив очередного пункта в длинном списке изменений — и Сэм бездумно кивает. Что-то другое, кроме «вот же дерьмо» и ему в голову не лезет.
Лампочка на голом шнуре опять вспыхивает тусклым светом, и Сэм наклоняется вперед, чтобы изучить свое отражение. Оно действительно его — лицо прежнее, почти без изменений. Просто черты не такие резкие, как раньше, они тоньше и мягче. Волосы отросли, спадают на глаза, прикрывают уши, тянутся почти до плеч. Патлы Дина всего на пару сантиметров короче, но возни с ними больше — или Дин срывается на них, постоянно дергая, закладывая за уши и теребя.
Сэм делает маленький шажок вперед, спотыкается о джинсы и впечатывается животом в раковину. Мягким, плоским, девичьим, чтоб его, животом. Он успел изучить новое тело, пока Дин матерился и судорожно искал, где затормозить.
Это случилось так внезапно, что Сэм даже не успел заметить, когда. Просто миг — и вот у него есть грудь, нет члена, а на соседнем сидении — незнакомая девчонка.
Чертовы ведьмы, чертов Аптон, чертов свет, который опять гаснет.
Сэм выдыхает, все еще опираясь руками о раковину, затем осторожно отлепляется от нее и, пытаясь скоординировать действия, поворачивается к Дину. Каждое движение — неуклюжее, словно Сэм только-только научился ходить. И стоять тоже. И даже дышать.
— Что будем делать? — спрашивает он.
Голос непривычно звонкий, выше, чем обычно, и тоньше. Сэм морщится от этого чужого звука и решает, что с этого момента разговоры останутся на совести Дина — сам он будет молчать.
Дин, впрочем, тоже не особо болтлив. Он стоит аккурат на квадрате света, падающего из небольшого окна прямо под потолком: Сэм может видеть его, он Сэма — нет. Хорошая возможность, чтобы рассмотреть Дина, потому что потом ему это вряд ли удастся: Дин явно будет не в восторге от того, что за ним наблюдают так пристально.
Брат — ну или что он теперь — по-прежнему ниже Сэма, да и вообще… более тощий. В смысле, для девчонки он так, нормальный, но по сравнению с тем, как было, — он тощий.
А еще он красивый.
Сэм, конечно, получился не очень. Он весь какой-то недоделанный, видно, что что-то не так: ну или только ему, потому что он знает. Но он действительно несуразный, это заметно: ему неудобно в этом теле, оно не его. С Дином подобного не происходит — он так удачно вписался, что это даже пугает. Это все еще он, Дин, и Сэм узнает брата в каждом движении непонятной девчонки напротив. Но складывается такое ощущение, словно ему сунули две картинки, одна из которых отличается от другой только незначительными деталями, которые не сразу бросаются в глаза, и попросили их найти. И Сэм ищет — что-то, что подсказало бы ему, как быть дальше. Дин ведет себя как раньше, жестикуляция, мимика, фразы — все его. И при этом это не он, совершенно. Просто очень красивая, охренительная девчонка. Дину, конечно, невдомек: он сердит, разут и без джинсов, потому что на нем-парне не было ремня, и брюки просто спали, как только он попытался выйти из Импалы. Майка доходит лишь до середины бедер, просвечивая чуть ли не насквозь — свет бьет прямо из-за спины — и Сэм старательно не смотрит на аккуратную, небольшую грудь, выделяющуюся под тонкой тканью.
Грудь Дина. Грудь его брата.
Чертовы ненормальные ведьмы. Чтобы он вообще еще раз приблизился не то, что к Аптону, а к Вайомингу в целом! И чтобы он еще раз полез защищать хоть кого-то. Дин ему еще не раз напомнит, что они вляпались в это дерьмо по его вине, он в этом даже не сомневается.
— Что делать? — нервно переспрашивает Дин ломким, тревожным, абсолютно не своим голосом: Сэму он не нравится совсем. — Блядь, Сэм, у меня нет ни единой идеи. Сам думай, это же ты — ходячая энциклопедия.
Он зарывается пальцами в волосы, которые сейчас отливают медью. Это куда более странно, чем его голос, чем тонкое лицо, чем ресницы, которые длиннее, чем обычно, — хотя куда бы, а?
— Для начала выберемся отсюда? — предлагает он, скривившись. — Воняет. Я думал, в женских туалетах чище, чем в мужских.
— Разочарование всей твоей жизни, — хмыкает раздраженно Дин, первым шлепая к двери.
Сэм выбирается в длинный коридор вслед за ним, нарочно отставая шага на два. Если смотреть на Дина со спины, никогда нельзя предположить, что это он. Фигурка точеная, тонкую талию совсем не скрывает футболка-палатка, а ноги у него все так же безнадежно кривые, но все равно Сэм пялится на них. Правда, теперь у Дина изящные щиколотки с трогательно выступающей косточкой.
Сэм мотает головой, пытаясь отвлечь себя.
Официантка, которая была, видимо, на кухне, когда они входили, застывает посреди зала, прижав к груди поднос и широко распахнув глаза. Удивление на ее лице медленно сменяется возмущением, когда Дин легко проскальзывает мимо пустых столиков, застеленных клетчатой скатертью. Сэм неловко улыбается, проходя мимо нее, извиняясь. Они выходят из забегаловки, и Дин, усевшись на водительское сидение, сразу хватается за руль, как за спасательный круг. Сэм, плюхнувшись на пассажирское, смотрит, как он сжимает на руле пальцы, так, что бледнеют костяшки. От острого локтя до самого запястья тянется длинный шрам — неудачная попытка научиться обращаться с ножом. Дину тогда было восемь или около того, поэтому шрам бледный, почти незаметный. Сэм уже успел выучить его наизусть, дотрагиваясь губами, кончиками пальцев, впаивая, как и все, что касается Дина, в себя. Но это было с Дином-парнем. На новом Дине застарелые отметки смотрятся тревожно, и Сэму становится не по себе.
Он отворачивается, а Дин принимается возиться с сидением, подстраивая его под себя. Потом тянется к джинсам, которые бросил назад, и выуживает из кармана мобильник. Получается лучше, чем ожидал Сэм, — Дин умудряется даже сделать это грациозно. Усевшись обратно, он потирает подбородок, и жест слишком мужской, и Дину-теперь не идет, но Сэм ничего не говорит. Кажется, такие мелочи — единственное, что осталось от его брата.
Ну, не считая шрамов.
На внутренней стороне бедра — Сэм все порывается сказать Дину, чтобы сел нормально — отпечаток от зубов оборотня, круглый и блеклый.
Дин набирает номер Бобби, беспокойно ерзает, устраиваясь удобнее, а Сэм вдруг подается вперед, опираясь рукой о сидение рядом с ногой Дина — благо, места теперь полно — и прижимается губами к шраму. Дина встряхивает, он на автомате говорит «алло» Бобби и погружает пальцы в волосы Сэма, отдергивая от себя.
— Не сейчас, — шипит он почти неслышно, краснея пятнами.
Он резко сводит колени вместе, прислоняет телефон к уху плечом и заводит мотор, упорно глядя только на дорогу. Сэм, хмыкнув, тоже отворачивается и съезжает вниз по сидению. Сидеть неудобно, спину ломит, и Сэм понятия не имеет, как девчонки с этим живут: спереди слишком тяжело. Вернее, тяжело слишком высоко, он не к такому привык.
Отсутствие члена — это вообще самое хреновое. Сэм то и дело тянется проверить, замечая, как насмешливо смотрит на него Дин.
Выключив телефон, он кидает его Сэму на колени и принимается барабанить пальцами по рулю.
— Что сказал Бобби? — спрашивает Сэм, хотя уже понимает, что тот ничем не смог помочь: иначе Дин уже сто раз сообщил бы новости.
— Найти ведьму и узнать, какое заклинание, — отвечает растерянно и зло Дин. — Спорю на что угодно: их там уже нет, ни одной.
— Я не хотел, — морщится Сэм. — Дин, я подумал, что…
— Да знаю, — бурчит брат, сворачивая на главное шоссе. — Но проверить все-таки не мешает. Но сначала — одежда, в таком виде мы привлекаем слишком много внимания.
Сэм послушно кивает, нахмурившись:
— Кажется, я видел по дороге магазин. Хоть обувь купим.
И колупает пальцем ковер под ногами.

***

Кассир так долго пялится на них — особенно на Дина — что у Сэма начинают чесаться кулаки. Хотя с другой стороны нечасто в среднестатический супермаркет на окраине среднестатического города заглядывают такие, как они сейчас: босые, в больших майках явно с мужского плеча, из-под которых к тому же видно явно не женское белье.
— Что? — грубо осведомляется Дин, наконец, протягивая руку за сдачей. — Что-то не нравится?
Парень мотает головой, роняет на его раскрытую ладонь пару монет, и Дин хватает пакеты, отдав мелочь Сэму. Тот понятия не имеет, куда ее девать — нет ни одного кармана — и зажимает деньги в кулаке, следуя за Дином.
Запихнув на заднее сидение новые вещи, которые он просто сгреб с полок, даже не дав ничего примерить, Дин садится в машину. И, не проходит и пары секунд, как он уже окликает Сэма, медленно бредущего к Импале — кто-то разбил бутылку, и осколки остро блестят на солнце, так что приходится быть осторожнее, чтобы не наступить.
— Сейчас, — отзывается тот, открывая дверцу машины. — Все, поехали.
— Тормоз, — сообщает ему Дин, выруливая со стоянки, и, пока Сэм не успевает возмутиться, добавляет: — Надо найти место поукромнее и переодеться.
Они останавливаются за зданием пустующего склада, который встречается им уже в третий раз: в первый — когда только приезжали в Аптон, второй — когда думали, что разобрались с ведьмами и выбирались из этого тухлого городка с населением меньше тысячи человек, и сейчас — когда нужно было найти и все-таки разобраться со всем окончательно.
И ведь надо было Сэму в очередной раз выступить! «Это же люди, Дин, они одумаются, Дин», как всегда. Сэм мысленно передразнивает себя и в миллионный раз за утро чувствует себя виноватым.
Ладно бы влип только сам, так еще и Дина затащил. И как им теперь охотится? Сэм прекрасно понимает, что остальные женщины — боже, как глупо звучит — вполне справляются с ролью охотниц. Но это не то же самое, они привыкли, они всю жизнь так. А Сэму кажется, что у него не осталось даже подобия силы: теперь если они ввяжутся в драку, им мало не покажется.
Хотя кто будет драться с девчонкой?
Дин как будто слышит его мысли и толкает в бок локтем, заставляя отвлечься.
— Переживем, — говорит он, криво улыбаясь. — Что с нами только не случалось, а, Сэмми? Все будет нормально.
Сэм натянуто улыбается в ответ, с каким-то болезненным вниманием изучая знакомую ухмылку: это усмешка Дина, но лицо — почти не его, как будто кто-то неправильно срисовал с кальки.
— Ладно, — говорит Сэм, и Дин, хлопнув его по плечу, переползает на заднее сидение и достает новую майку с эмблемой какой-то футбольной команды.
Сэм, повернувшись, смотрит, как он снимает раздевается, как напрягаются мышцы, перекатываются под гладкой, золотистой кожей, блестящей от капелек пота — душно. Дин срывает с себя все, включая белье, и натягивает новое. Джинсы чуть малы, и Дину приходится лечь назад и втянуть живот, чтобы застегнуть их. Выпрямившись, он сует ноги в ботинки и, завязав шнурки, выходит из машины, бросив:
— Твоя очередь.
Сэм еще возится с одеждой, когда он уже заводит мотор.
— Проверим их дома, — говорит Дин. — Надеюсь, нам все-таки повезет.
— Думаешь? — пыхтит Сэм, пытаясь справиться с ремнем — брюки на нем болтаются. — Ладно, как скажешь.
Впрочем, через полчаса становится ясно, что они ошиблись: все дома заброшены. Кое-где даже не заперты двери, и они проверили все помещения — никого нет.
Конечно, не следовало ожидать другого, когда они убили одну из них — пришлось, потому что она опять «взялась за свои штучки», как это называет Дин, и чуть не снесла им головы.
Но остальные… Сэм даже не знает, сколько их было всего. Они вычислили троих, минус одна — остается две: только те, про кого они добыли хоть какую-то информацию. Если их было больше, и ведьма, о существовании которой они даже не подозревали, решила отомстить, то плохи дела.
Сэм плюхается на ступеньку лестницы, ведущей к крыльцу последнего дома, и устало закрывает глаза. С этим телом столько возни, и оно точно не такое выносливое, как старое. Да и к тому же, Сэму приходится думать над каждым движением: как правильно поставить ногу, как правильно повернуться, как правильно потереть лоб и не промазать. То еще удовольствие.
— Ладно, влипли, — признает наконец Дин, усаживаясь рядом. — Есть план или что-то похожее?
Волосы он собрал в хвост, чтобы не мешали, но отдельные прядки все равно выбиваются из прически, и вид у Дина встрепанный и помятый.
— Может, найдем где остановиться? — предлагает Сэм. — Мы два дня нормально не спали. И это я уже молчу про душ.
— Как? — приподнимает брови Дин, и Сэма опять как обухом по голове: слишком это по-диновски. — У нас нет подходящих документов, ничего нет. Придется эту ночь провести в машине, а там посмотрим.
Сэм пожимает плечами, поднимаясь, и первым идет к Импале. Дин плетется позади, спотыкаясь на каждом шагу — не свыкся с собственными конечностями.
Когда Сэм найдет эту ведьму, то лично сделает в ней пару лишних дыр, и плевать он хотел на то, что она человек.
Мотель зазывно сверкает вывеской, сообщая, что есть свободные места, но Дин только вдавливает педаль в пол и проезжает мимо. Музыка грохочет так, что Сэм не слышит собственных мыслей, но в кои-то веки это скорее плюс — думать сейчас не хочется. Голова и так гудит, поэтому Сэм просто закрывает глаза и позволяет себе расслабиться.
Дин зевает, останавливаясь у плаката, на котором написано «Добро пожаловать в Аптон», и глушит мотор.
— Ты будешь спать спереди? — спрашивает он, потянувшись, и снимает с волос резинку, позволяя им рассыпаться по плечам. — Если к утру превратишься в мумию, то я не виноват.
— А что ты предлагаешь? — огрызается Сэм. — Лечь на земле?
— На заднем сидении, — пожимает плечами Дин. — Теперь мы там точно поместимся.
Они ночевали так раньше — лет восемь назад плюс-минус пару лет, когда еще умудрялись впихнуться туда вдвоем. Отец порой гнал несколько дней подряд, не давая ни минуты передышки, так что единственным выходом было вытянуться рядом с братом и дать себе отдохнуть хоть так. Сэм еще помнит, как Дин постоянно ловил его, чтобы не дать свалиться на пол: то за ворот майки, растягивая его так, что футболку приходилось выкидывать, то за руку, то просто перехватывал поперек талии и прижимал к себе, чтобы уж наверняка.
— Ладно, — хмыкает он, — попробуем.
Дин нетерпеливо мнется снаружи, дожидаясь, пока он усядется, подтянув колени к груди и прижавшись спиной к дверце. Подлокотник больно впивается в поясницу, и Сэм ерзает еще пару минут, пытаясь устроиться, затем замирает, и Дин пробирается к нему. Садится напротив, захлопнув дверь, и в точности повторяет позу Сэма.
— Ну, как? — спрашивает он, и Сэм, поморщившись, качает головой.
Они, конечно, помещаются, но впритык: даже ноги не вытянуть. Повезет, если утром они смогут хотя бы руку поднять.
— И что ты предлагаешь? — огрызается Дин. — Лечь на земле все еще актуально, можешь отморозить себе зад, а я не собираюсь…
— Иди сюда, — перебивает его Сэм. — Разворачивайся, давай. Дин.
Дин вздыхает, смотрит на него, словно ожидает подвоха — Сэма опять ведет, так же нельзя, это взгляд Дина, что за… — а затем слушается, делая так, как сказал Сэм. Прислоняется спиной к его коленям, и Сэм осторожно разводит их в стороны, заставляя Дина полуулечься. Потом вытягивает одну ногу вдоль него, давая Дину больше места, и чуть сползает вниз: так явно удобнее. Дин на удивление не спорит и не пытается вырваться. Он ни за что не поддался бы раньше, и Сэма кроет — это что-то совершенно новое, словно они поменялись, и ему теперь можно все.
Дин так гораздо ближе, и так — гораздо лучше.
Сэм закрывает глаза и почти мгновенно проваливается в сон.

***

Он просыпается от того, что солнечный свет больно бьет по глазам. Проморгавшись, он пытается выпрямиться, и все тело тут же протестует, отзываясь тупой болью. Сэм облизывает пересохшие губы, смотрит вниз и — сначала — недоуменно и почти испуганно смотрит на девушку, которая практически лежит на нем. Он ведь засыпал с Дином, так какого…
О черт.
Воспоминания накатывают разом, и Сэм разочарованно стонет: подсознательно он надеялся, что к утру все действительно пройдет само собой.
Не прошло. А теперь он еще и не может пошевелиться без того, чтобы не поморщится от боли.
Он вообще не может пошевелиться — Дину надо выспаться, а если он будет ерзать, этого точно не произойдет.
Дин поворачивается, свешивая руку на пол, и устраивается на животе, поднявшись выше. Майка Сэма задирается, и Дин утыкается носом в голый живот. Сэм резко выдыхает, прислушиваясь к себе.
Тепло. И щекотно.
И все?
Он чуть отодвигается — на всякий случай, проверять, что дальше, нет ни малейшего желания, потому что… Потому что.
Потому что он никак не может принять, что эта девчонка — его брат. Что он сам — девчонка.
Что это — из-за него — может оказаться на всю жизнь. Что они так и умрут.
— Я не сплю, — хрипло говорит Дин вдруг. — Можешь не изображать из себя статую.
Сэм усмехается, чувствуя, как его медленно начинает отпускать: это Дин, это его обычное хмурое настроение по утрам, когда надо вытаскивать его из постели — иногда из постели — а под рукой нет кофе.
— Здорово, — отвечает он, и как-то само собой получается, что он зарывается пальцами в шевелюру Дина, путается в длинных, светлых прядках и тянет, заставляя брата запрокинуть голову назад и взглянуть на него. — А то я скоро развалюсь на части.
Дин, прищурившись, смотрит на него так, как Сэм смотрит на него самого: ищет что-то знакомое, цепляется за мелочи, вспоминает каждую деталь, чтобы сопоставить части головоломки.
А потом тянется, опираясь руками о сидение по бокам от Сэма. Замирает напротив, совсем близко, и Сэм, не моргая, смотрит на него, на тонкий нос, губы, которые совсем не изменились, на едва заметные веснушки, и не двигается. Дин все делает сам. Покачнувшись вперед, утыкается губами сначала Сэму в щеку, а затем, придвинувшись ближе, целует его. Медленно, неуверенно, как будто проверяет, все ли так.
Но все не так: раньше он никогда не позволил бы Сэму вести. И уж точно не сомневался бы, или что там у него сейчас творится в голове.
Сэм отвечает на поцелуй, хватает Дина за талию, как тот — его раньше, заставляя отклониться назад, так, чтобы Сэм мог встать на колени, и углубляет поцелуй. Он закрывает глаза, прислушиваясь к себе, и понимает, что нет, ничего не изменилось — хотя бы здесь. Дин позволяет вести только до определенного момента, затем перехватывает инициативу, положив ладонь Сэму на щеку и вынуждая наклонить голову под нужным углом. Скользит, надавливая, кончиком языка по губам, толкается внутрь, и Сэм вдруг понимает, что это действительно было необходимо — этот поцелуй. Это, как бы странно не звучало, возвращает ему уверенность в том, что все нормально, более или менее. С ними двумя — нормально, несмотря ни на что.
Дин вдруг отстраняется, рвано выдыхает, исподлобья глядя на Сэма, словно пытается что-то решить, и неожиданно дергает край майки, стаскивая ее через голову. Сэм недоуменно открывает рот, собираясь спросить, что он делает, и мгновенно затыкается — потому что Дин подается обратно к нему, опираясь руками о плечи, и снова целует, мягко прижимаясь грудью к груди. О белье они, конечно, не подумали, но и к черту.
Нетерпеливо комкая ткань его футболки, Дин отталкивается назад, и, когда Сэм инстинктивно тянется навстречу, мотает головой, — волосы льнут к влажной коже — и быстро сдергивает с него майку. Касается губами остро торчащей ключицы, сползает чуть ниже, дотрагиваясь до Сэма, кажется, везде. Возится то с ремнем, выдергивая его из петель, то с большими пуговицами на джинсах, о которые больно ломаются ногти, но это ничего, потому что воздуха все не хватает, и Дину кажется — надо быстрее, надо успеть, пусть и непонятно, к чему. Сэм не ерничает, просто позволяет ему делать все, что хочется — и это тоже привычно. Только теребит волосы Дина, пропускает их через пальцы, тянет за них к себе, когда Дин уж слишком сосредотачивается на возне с одеждой — это потом, это как-нибудь потом, главное сейчас — не дать Дину быть слишком далеко, дальше, чем на пару сантиметров.
Дин и не отодвигается, на самом деле, просто Сэму все мало — так ощущается острее. Вообще мало, и Дина мало — такого мягкого, почти податливого, слушающегося: для них это нечто, так почти не бывает, и Сэм не собирается упускать ничего. Он только собирается толкнуть Дина, чтобы хоть что-то — самому, как тот вдруг резко наклоняется, откидывая от себя руки Сэма, и обхватывает губами сосок. Лижет, дразнит, заставляя Сэма торопливо выдохнуть, потом касается второго, на секунду прижавшись ртом к впадинке на груди. Больно смыкает пальцы на плече, заставляя приподняться, чтобы можно было окончательно стащить джинсы, и, швырнув их куда-то на пол, почти падает назад, потянув Сэма к себе. А потом забирается пальцами внутрь плавок — обычных, Сэма, потому что…
Ну да, не подумали.
Касается, гладит, надавливает так, как нужно, и Сэм все собирается язвительно сказать ему, что видно, что Дину — не впервой, но ничего не говорит, только задыхается. Ему впервой — его кроет так, что дышать не получается совсем, щеки горят, и он весь плавится, поддаваясь каждому движению Дина. И кончает, вцепившись ему в плечи, царапая кожу короткими ногтями и оставляя следы — теперь свои.
Потом сам, не давая передышки, наваливается всем телом, вырывает пуговицы джинсов из шлевок и проникает ладонью внутрь. Повторяет вслед за Дином, чувствуя, как там горячо и влажно, и крышу рвет, стоит подумать, что это — из-за него. Дин коротко стонет, запрокинув голову назад, и Сэм прижимается губами к его горлу, и к ложбинке между ключиц, и продолжает дотрагиваться — там.
Дин кончает, вскрикнув, и прихватив зубами тонкую кожу на шее.
Его продолжает бить мелкой дрожью, когда вдруг раздается звонок телефона — что-то из безумной коллекции любимых песен Дина, Сэм не в состоянии выучить их название. Дин скатывается с Сэма, мгновенно придя в себя, хватает майку — старую, свою, которую давным-давно бросил под сидение — и хватает мобильный.
— Слушаю, Бобби, — говорит он чуть хриплым, абсолютно не своим голосом, и Сэм даже не удивляется, когда трубка отзывается удивленным «кто это?». А потом, разумеется, «о, извини, Дин».
Дин кривится и говорит:
— Угу, я. Ты что-то нашел?
Бобби продолжает бурчать о чем-то на том конце провода, пока Сэм, под пристальным взглядом Дина, начинает одеваться. Мышцы ноют после не самой приятной ночевки, и каждое движение дается с трудом. Прибавьте к этому, что Сэм до сих пор не привык к телу, и получится совсем…
— Замечательно, — бросает Дин, выключая телефон.
— Что? — спрашивает Сэм, засовывая ноги в ботинки. — Бобби смог помочь?
— Да, — отзывается Дин, упорно рассматривая собственные колени.
Он убрал волосы вперед, и Сэм пару секунд смотрит на его затылок, на тонкую шею и основание плеча, виднеющегося в большом вороте майки. Затем выходит из машины и пересаживается на переднее сидение. Волосы Дина, влажные и вьющиеся от пота, скрывают лицо, и Сэм тянется, чтобы отвести их и заложить Дину за ухо. Дин вздрагивает, как будто не ожидал прикосновения, и поворачивается к Сэму, усмехнувшись знакомой усмешкой — ничего хорошего она не сулит.
— Есть ритуал, — тщательно подбирая слова, говорит он. — Но сработает только на одном члене семьи. Одна кровь — один человек. Придется выбирать.
— А что с другим? — моргает Сэм. — Кто-то из нас, что…. Так — на всю жизнь?
Дин пожимает плечами и принимается вертеть в руках мобильный.
— Если найдем ведьму — нет, — говорит он, наконец. — Или, может, найдем другой способ. Еще один.
— Ну да, — скептически ухмыляется Сэм, и Дин неожиданно перебивает его:
— Не делай. Так.
— Ты о чем? — недоуменно переспрашивает Сэм, и Дин ерошит волосы, отбрасывая их назад.
— Ну, эта улыбка или что там, — морщится он. — Тебе не идет — такому не идет, понимаешь? Слишком заметно, могут понять, что…
— Что? — приподнимает брови Сэм. — Что нас превратили в девушек ведьмы?
Дин фыркает, закрывает глаза и выдыхает, явно пытаясь придумать какое-то решение, так что Сэм начинает первым:
— Это я виноват. Если бы не я, ничего бы не случилось. Так что ритуал — твой.
— Нет, — резко и сразу отзывается Дин, насупившись.
А вот ему это идет, еще как. Сэм с трудом удерживается от того, чтобы не дотронуться до него, провести пальцами по искусанным губам, добраться до нахмуренного лба, изучить Дина — нового.
— Я так хочу, — пожимает он плечами. — Дин, так правильнее. Ты нужнее, уж поверь.
Дин делает вид, что ни черта не слышит. Тянется, врубает радио, выкручивает колесико громкости до отказа и откидывается на спинку, опять зажмурившись.
Сэм тоже молчит, понимая, что сейчас до Дина не достучаться. Проще сделать так, как задумал, не спрашивая.
Проходит не меньше четверти часа, прежде чем Дин отмирает и выходит из машины. Одевшись, он возвращается, заводит мотор, и Сэм, стараясь перекричать шум музыки, спрашивает:
— Значит, к Бобби?
Дин, не говоря ни слова, кивает и выезжает на дорогу.

***

До Бобби они добираются часов за восемь, уже вечером. Дину приходится долго стучаться, прежде чем из-за двери раздается голос Сингера, подозрительно интересующегося, кто это заявился.
Дин закатывает глаза, роняет тяжелую сумку с плеча на пыльную землю и раздраженно отзывается:
— Это мы, Бобби: Дин и Сэм.
Бобби медлит еще пару секунд, затем щелкает замком и выходит к ним.
И, разумеется, таращится на них.
Дин морщится, поднимая рюкзак, и устало кивает Бобби. Сэм повторяет жест, раздраженно смахивая с лица волосы, и криво улыбается, когда Бобби, кашлянув, отворачивается и как ни в чем ни бывало приглашающе махает рукой:
— Заходите.
Дин шагает прямиком в запыленную, сплошь заставленную книгами гостиную и даже не садится, хотя Бобби сразу плюхается на свой старый, скрипящий стул и начинает внимательно наблюдать за ними. Сэму неуютно под пристальным взглядом, но ничего удивительного в нем нет — трудно было ожидать другого. Впрочем, Бобби почти сразу все понимает и, крякнув, раскрывает книгу и подталкивает ее к Дину, подошедшему к столу.
— Прочитай, — отрывисто говорит он. — Все необходимое есть, дождемся полуночи — можно начинать.
Дин проглядывает текст, затем отдает том Сэму и, наконец, садится в кресло, сразу начиная барабанить пальцами по подлокотнику.
— Решили, кто это будет? — помолчав, спрашивает Бобби, опираясь локтями о столешницу.
— Нет, — быстро говорит Дин, стараясь успеть раньше Сэма. Тот уже открыл было рот, чтобы сказать, что это должен быть Дин. — Еще есть время. Ты больше ничего не нашел?
— Просто море информации, — фыркает себе под нос Бобби. — Перерыл тут все — ничего. Либо так, либо найдите ведьму. Что вам о ней известно?
— То же, что и тебе, — отзывается Сэм. — Ничего.
Бобби хмыкает, снова начиная искоса рассматривать их, и Дин быстро поднимается со своего места:
— Ты не против, если мы немного поспим? Нужно отдохнуть.
— Нет, конечно, — качает головой Бобби. — И заодно решите уж, на ком мы пробуем ритуал.
Кому дольше ходить в таком виде, додумывает за него Сэм, поднимаясь и следуя вслед за братом вглубь дома. Дин заходит в комнату, которую они занимают, когда выдается пара свободных дней и можно остановиться у Бобби. Падает на свою кровать, не раздеваясь и не разуваясь, и закладывает руки за голову.
Сэм садится на свою постель, скидывает ботинки и потягивается. Дин смотрит на него непонятным взглядом, словно прикидывает что-то, а потом отворачивается и, изучая трещины на старом, пожелтевшем от времени потолке, говорит:
— Это должен быть ты.
Сэм хмыкает, укладывается набок, чтобы можно было видеть Дина, и отзывается:
— С какой это стати?
— Нравится так ходить? — приподнимает брови Дин. — Чего споришь?
— А ты, получается, просто в восторге? — огрызается Сэм. — Это будет нечестно, Дин: виноват я.
Дин вздыхает, устало качает головой и отвечает:
— Заткнись и спи. Потом решим.
Сэм откидывает в сторону колючее одеяло и ложится обратно. Дин уже закрыл глаза, и, хоть Сэм и знает, что он только притворяется спящим, ничего не говорит: такого Дина лучше не трогать.
Но беда в том, что каждый раз, когда он кидает на него осторожный взгляд, то хочет — дотронуться.
Пару минут спустя дыхание Дина выравнивается. Он спит как обычно: на животе, подмяв под себя подушку. Сэм смотрит на него и опять узнает и не узнает сразу — поэтому и хочет прикоснуться, проверить, перепроверить, понять, что все хорошо, или, по крайней мере, будет.
Вместо этого он только отворачивается, жмурится и пытается выкинуть из головы все мысли — отдохнуть действительно не мешает.
Телефон надрывается уже, кажется, вечность, когда Дин, наконец, выключает будильник и садится на кровати, ошашело моргая. Сэм приподнимается на локтях, растерянно глядя на него, но на этот раз нет этого удивления, с которым он проснулся утром.
Он наблюдает за тем, как Дин мотает головой, откидывая волосы с лица, потягивается — майка натягивается — и свешивает ноги с кровати. В комнате не слишком темно — свет пробивается сквозь неплотно прикрытую дверь и через не зашторенные окна, и Сэму отлично видно Дина.
— Готов? — хрипло спрашивает он, зевнув, и Сэм кивает.
— И что мы решили? — отзывается он, вставая на ноги.
Дин дергает плечом, опуская голову — волосы опять падают на лицо, скрывая его от Сэма, так что остается только предполагать, что он думает на самом деле.
— Идем, — вздыхает он, поднимаясь.
С непривычки внезапно кажется, что комната существенно увеличилась в размерах: словно вытянулась наверх. Это, конечно, неправда, просто Сэм уменьшился, но от ощущения, что мир вокруг стал просто огромным, избавится не получается. Странно другое — что он замечает это только сейчас. С другой стороны, они впервые оказались в знакомом месте… такими.
С Дином вроде происходит то же самое. Сэм смотрит, как он разглядывает комнату, а затем быстро распахивает дверь и выходит в коридор.
Бобби все еще сидит за столом, заваленным книгами, и, когда Сэм заходит в гостиную, поднимает голову и быстро спрашивает:
— Ну, так что? Вам бы лучше разобраться поскорее, надо уже начинать.
— Это будет Дин, — говорит Сэм в тот момент, когда Дин переступает порог.
И сразу начинает:
— Мы еще не… — но Сэм упрямо мотает головой и смотрит только на Бобби.
— Решили, — раздраженно заявляет он. — Мы все решили: вернем хотя бы Дина. Со мной что-нибудь… придумаем, в общем.
Бобби хмурится, трет подбородок. Дин, воспользовавшись паузой, подходит к Сэму и толкает его в бок, прошипев:
— Ты можешь придержать коней и дать и мне что-то сказать?
— Хоть раз поменяемся ролями, — прищурившись, шепотом заявляет Сэм, не желая, что Бобби отругал их, как маленьких, за перепалку. — И сам заткнись.
Дин только собирается что-то ответить, как Бобби махает рукой, привлекая их внимание, и выразительно указывает на часы:
— Если вы не хотите остаться в таком виде вдвоем, то лучше бы вам заткнуться и взяться за ритуал. — Он хмыкает себе под нос: — Если уж вас это не изменило… Сэм, тащи с кухни розмарин и шалфей. Дин, ты садись сюда и постарайся не ерзать, парень.
Дин хмыкает на «парень», но слушается, и, когда Сэм возвращается с банками, полными высушенных трав, он уже сидит на указанном месте, а Бобби крутится рядом, что-то высчитывая.
— Сказано, лицом на север, — озадаченно замечает он. — Все же правильно, Сэм?
Тот, подумав, кивает и протягивает ему склянки, а сам отходит к столу, чтобы развести огонь в жестяной миске, в которую Бобби уже насыпал горсть земли с могилы ведьмы. Бобби в последний раз проверяет, все ли в порядке с Дином и хватается за книгу, отдавая Сэму клочок бумаги, на котором тоже написано заклинание.
— Читаем вместе, — говорит он, — на счет трех.
Дин жмурится, когда они начинают одновременно бормотать нифига не понятные слова на латинском, и слышит, как Бобби откручивает крышку одной из банок и, продолжая шептать, высыпает в миску розмарин. А потом кожу вдруг начинает жечь, и он почти поднимает руку, чтобы проверить, что не так, как Сэм повышает голос, все еще читая, и приходится успокоиться.
Жжет все сильнее, как будто огонь, над которым колдуют Бобби и Сэм, вдруг перекинулся на него. Щеки горят, в горле мгновенно пересыхает, и даже воздух вокруг словно становится суше — Дин никак не может вдохнуть. Его встряхивает, словно шибает током, а затем все прекращается — очень резко, как будто кто-то выключает звук. Бобби и Сэм продолжают лепетать что-то на этом чертовом языке, когда Дин открывает глаза и осматривает себя. И тут же разочарованно закрывает их.
Ничего не изменилось.
Бобби захлопывает, наконец, книгу, и, подойдя, кладет руку на плечо.
— Нужно время, — ворчливо говорит он. — Повторим через двое суток, и тогда все.
Дин оборачивается к нему так резко, что грозит свернуть себе шею, и раздраженно спрашивает:
— А раньше сказать было нельзя?
— Вот именно, — поддакивает Сэм, и Дин, взглянув на него, неожиданно замечает, как он побледнел.
Зная Сэма, можно быть уверенным в том, что он успел сто раз возненавидеть себя: решил, что ритуал не сработал, и теперь Дин не выберется из этого дерьма, а ведь он, Сэм, в этом виноват, и все в том же духе.
— Скажешь тут, с вашими перепалками, — парирует Бобби. — Идите лучше поспите, утром поговорим, что дальше.
— Нет, — вдруг мотает головой Дин, все еще наблюдая за братом. — Мы поедем, ладно, Бобби? Сэм же справится в одиночку со следующим разом?
— Д-да, — непонимающе отзывается тот. — Читать вдвоем не придется, но… Вы, что, на вечеринку опаздываете?
— Угу, — огрызается Дин, поднимаясь и отряхиваясь, хотя в этом нет никакой нужды. Заложив за ухо прядь волос, то и дело падающую на лицо, он поясняет: — Лучше не терять времени, пока мы еще можем выследить этих ведьм.
— Вы же говорили, что в городе никто не знает, куда они делись, — хмурится Бобби, и Дин кивает:
— Но мы не спросили, кто уехал. Узнаем имена — будет хоть какая-то информация.
Об этом надо было, конечно, думать раньше, теперь придется возвращаться. Но, кажется, такая погрешность, учитывая, что с ними стряслось, не должна удивлять.
Хотя все равно раздражает.
— Могут и не знать, — возражает Бобби. — Вряд ли за этим так следят. Если не считать, конечно, соседей, но, ах да, ты не знаешь, кто был их соседями.
— Можно сверить со списком последних происшествий, — пожимает плечами Дин.
— Они бы не стали вредить без выгоды себе, — подхватывает Сэм. — Узнаем, с кем именно что-то стряслось — узнаем, кто мог желать им зла.
Бобби недовольно замолкает и хмурится, затем, сдаваясь, кивает:
— Делайте, что хотите. Только не влипните еще во что-нибудь.
— Во что еще? — слабо улыбается Дин. — Хреновее штук с нами не происходило.

***

В Аптоне самый настоящий ливень — повезло, называется: дожди тут бывают нечасто, но их, конечно, настигло.
Стоит Сэму выйти из машины, как одежда, потяжелев, мгновенно промокает насквозь, а волосы облепляют лицо и шею. Дин позади громко чихает, прикрыв рот ладонью, и матерится себе под нос. Лужи под ногами глубокие, и Сэм, всякий раз не рассчитав, как правильно сделать шаг, проваливается в каждую из них — выдергивает его обратно Дин: у него, кстати, получается лучше, как будто привык.
Сэм думает, что это нечестно, учитывая, что скоро Дин станет обычным, а ему быть девчонкой еще черт знает сколько.
— У нас нет ни одного подходящего удостоверения, — говорит Дин, накидывая куртку на голову, чтобы хоть немного защитится от дождя. — Как мы будем разговаривать с копами? Никто даже внимания на нас не обратит.
— Сделаем так, чтобы обратили, — пожимает плечами Сэм, лихорадочно придумывая план. — Скажем, что заблудились, идти нам некуда, хотим согреться. Заодно и поболтаем — знаешь же, как это бывает.
Дин хмыкает, старательно обходя очередное озерцо из грязной воды, и отвечает:
— Ну, конечно, знаю. Только с обратной стороны.
Сэм фыркает и качает головой, потом интересуется:
— И с чего мы начнем? Просто заявимся в участок?
— Лучше — вон с той забегаловки, — указывает на приземистое здание на другой стороне улицы Дин, выглянув из-под куртки. — Официанток легче разговорить.
— Было, — замечает Сэм, с насмешкой рассматривая его. У Дина покраснел кончик носа, а щеки, наоборот, побледнели. — Эй, да ты, что, серьезно замерз?
— А ты как будто нет, — огрызается он, и Сэм замечает, что у него зуб на зуб не попадает. — И я и не виноват, это тело…
Сэм даже не слушает его: просто хватает за руку, которой он не удерживает куртку, и притягивает к себе. Пальцы у него ледяные, и, может, потому что он действительно замерз — как-никак уже сентябрь, погода и без того прохладная — а может из-за неожиданности, Дин не сопротивляется. Наваливается послушно всем телом, позволяя обхватить себя за тонкую талию и прижать к себе. Дин хрупкий, на самом деле: Сэм не почувствовал этого утром — не до того было — но сейчас... То есть, Дин, конечно, не выглядит как девчонка-подросток, но Сэм слишком хорошо помнит, как это было — обнимать настоящего Дина, чтобы не сравнивать.
Этого Дина бьет дрожь, и он тепло выдыхает Сэму куда-то в шею, закрыв глаза и вмявшись всем телом в Сэма.
— Ну, вот, теперь никаких шансов развести официанток, — говорит он спокойно. — Если они видели это, точно будут обходить нас за пару метров.
Сэм, засмеявшись, проводит ладонями по его голым рукам — надо было надеть водолазку — которыми Дин все еще цепляется за его куртку, и, наконец, отпускает.
— Идем, извращенка, — говорит он, довольно отмечая, что Дин больше не походит на зомби. — Может, нам все-таки повезет.
И им везет: в кафе работает одна-единственная официантка, полноватая женщина лет сорока, с покосившейся высокой прической и затянутая в привычную до зубовного скрежета форму. Ей явно есть чем заняться, кроме того, чтобы глазеть в окно: слишком много посетителей, прячущихся от ливня. Увидев их — особенно опять посиневшего Дина — она просто наливает кофе в две кружки и ставит на перед ними на прилавок. Дин ерзает на своем табурете, устраиваясь удобнее, и скидывает с плеч мокрую насквозь куртку.
— Проездом? — спрашивает официантка, устало вытирая руки о полотенце. — Принести вам чего-нибудь?
Они заходили в это же кафе в прошлый раз, но тогда была не ее смена, видимо. Но половина тех, кто занимает столики сейчас, сидела на тех же местах и тогда. Однако никто даже не взглянул на них лишнего раза — ну, разумеется, их не узнали.
— Да, проездом, — кивает Дин, скручивая влажные волосы в жгут, и, прищурившись, вглядывается в имя официантки, написанное на бэйджике. — Пожалуй, мы пока просто попьем кофе, согреемся… Лили. Ничего себе у вас тот погодка, — он привычно усмехается, половинкой рта, и Сэм отворачивается, делая большой глоток из чашки. — Я бы не задержалась тут и на пару дней, а вы умудряетесь жить здесь.
— Это вам не повезло, — сочувственно замечает Лили, забирая тарелку с омлетом у повара и ставя ее перед старушкой через два стула от Сэма. — Обычно тут гораздо лучше. Хотя некоторые, кажется, думают, как вы. — Она, засмеявшись, переключает внимание на очередного посетителя, а Дин толкает Сэма под ребра.
— Слышал? — шепчет он восторженно. — У меня даже так получается.
Сэм закатывает глаза, трясет головой — мол, слышал, отстань, — и спрашивает у Лили, вернувшейся подлить им кофе:
— Что вы имеете в виду?
— Да только за последнюю неделю отсюда уехало столько народа, — пожимает она плечами. — Я не помню, чтобы так много людей решило разом переехать, но что поделать — городок маленький, тут скучно, так что…
— А кто именно уехал? — перебивает ее Дин, подавшись вперед, и она недоуменно смотрит на него:
— Вам-то это зачем?
— Статья, — быстро отвечает Сэм. — Мы… журналисты, пишем про поток населения в большие города. Было бы просто замечательно, если бы вы нам помогли: мы уже столько колесим по стране, а погода, поверьте, не самое плохое, что с нами происходило.
Взгляд Лили смягчается, и она говорит:
— Сейчас, посмотрю, как там дела за столиками, — и расскажу, что знаю.
Она выходит из-за стойки, а Сэм поворачивается к Дину, чтобы с победным выражением лица уставиться на него. Дин дергает плечом, бурчит что-то себе под нос и прячется за огромной кружкой.

***

— Значит, Багс, — подытоживает он получасом позже, усаживаясь в машину.
Ливень перестал, и дорога успела подсохнуть, но все равно выглядит паршиво: на поворотах надо осторожнее.
— Сейчас посмотрю, сколько нам до него добираться, — говорит Сэм, вытаскивая из бардачка карту и принимаясь рассматривать ее. — Часов шесть или около того, — добавляет он, запихнув ее обратно и заложив прядь все еще влажных волос за ухо.
Лили сказала, что в Багс — возможно — уехала одна из тех ведьм, которых они вычислили, Анна Гудман. И назвала имя другой — Дебра Малле.
И все, никакой другой информации узнать не удалось. Даже несмотря на то, что к разговору присоединилась и парочка завсегдатаев, никто не смог добавить ничего существенного.
Так что особого выбора нет: либо верить на слово ведьме, которая и вполне могла соврать даже своей соседке, Лили, и ехать в Багс, либо…
Ладно, выбора нет совсем.
— Давай заедем в библиотеку, — предлагает Сэм. — Пороемся в архивах, посмотрим, что стряслось за последнее время.
Дин пожимает плечами и кивает, буркнув:
— Только роешься во всем этом ты, а не я.
Ну, кто бы сомневался.
Правда, Сэм не сомневается еще в одном: в архивах не будет ничего полезного. О Малле они до сегодняшнего дня ничего не слышали, хотя в библиотеке успели побывать и раньше. Ведьмы не настолько глупы, чтобы так явно показывать, кто они — те, кто оказался недостаточно умен, уже влипли, так что у них было достаточно времени набраться опыта.
Так и оказывается: они тратят несколько часов на то, чтобы прочитать все выпуски местной газетенки за последний год, но пару дорожных аварий, ограбление магазинчика по дороге к Аптон и открытие нового парка нельзя связать с ведьмами. Вернее, можно, только на след их это все равно не наведет.
— Значит, Багс, — повторяет утреннее Дин, потягиваясь, что размяться. — Готов?
— Я-то готов, — отвечает Сэм, помедлив. — Но, что, если мы не успеем? Ну, с ритуалом? Сам подумай, пока доедем, пока остановимся где-нибудь…
Дин раздраженно отмахивается, поднимаясь, и отзывается только, когда они уже идут к машине:
— Успеем. Да и что там сложного осталось? Побормочешь надо мной, и все.
Сэм совсем с ним не согласен, но на часах нет еще и двух, так что он не спорит и послушно садится в машину.
— А у нас получается, да? — вдруг говорит Дин, заводя мотор, и, поймав непонимающий взгляд Сэма, поясняет: — Ну, охотиться. Даже так.
— Угу, — бурчит Сэм. — Но пока мы охотимся только за ведьмами, которые виноваты во всем, и не сказать что успешно.
— Зануда, — ворчливо замечает Дин.
И голос у него настолько привычный, в нем настолько обычные для Дина полушутливые интонации, что Сэма ведет. Он смотрит, как Дин уверенно сжимает абсолютно не своими, тонкими и изящными пальцами руль, как хмурится, когда дорога внезапно сужается, как облизывает пересохшие губы, и его определенно ведет.
Он знает, что это страннее, чем все, что с ними — даже с ними — происходило — и ничего не может с собой поделать. Просто одна мысль о том, что скоро, через какие-то десять часов, Дин снова станет его братом, и все почти вернется на круги своя, не дает ему успокоиться. Сколько бы Дин — так — не был рядом, он не чувствует этого: что он действительно тут, что стоит только потянутся и можно будет дотронуться до него. То, что происходит сейчас, слишком похоже на Стэнфорд: он вроде и не один, но рядом нет ни одного человека, которого он знает — так было до Джессики. Он узнает Дина во всех этих ужимках, жестах, словах, и поэтому только сильнее хочет, чтобы все стало как прежде. Потому что иначе это слишком напоминает фильм, в котором озвучка — от одной ленты, а кадры — от другой.
Хорошо, что ритуал они проведут над Дином — он явно справляется лучше, сможет перетерпеть, пока они не найдут ведьму и не справятся и с… проблемой Сэма.

***

Багс еще меньше, чем Аптон, и еще унылее. Дин осматривается с затравленным видом, проезжая по узким, пыльным улицам, вдоль которых построены абсолютно одинаковые на вид приземистые дома.
— И как мы узнаем, где она? — спрашивает он, пытаясь прочитать фамилии, написанные на почтовых ящиках. — Что, если она поменяла имя? Или не она наложила заклинание?
— Все равно она должна знать, какое именно это проклятие, — пожимает плечами Сэм, в свою очередь рассматривая городок. — Или того, кто это сделал.
В сумерках городок навевает такую скуку, которой Сэм не испытывал давно. Ну, учитывая, что на табличке при въезде написано, что население поселка всего-то в четыреста с лишним человек, то это совершенно не удивительно.
— К тому же, — добавляет он, — тут приезд каждого туриста — событие, так что если Гудман здесь, то все наверняка только и делают, что обсуждают ее. Но нам лучше сначала снять номер или найти место, где мы сможем провести ритуал. Опоздаем — будет плохо.
Дин облизывает губы, барабаня пальцами по рулю, и отвечает, усмехнувшись:
— Забудь про номер, у нас все еще нет документов. Придется как-нибудь обойтись. Сможешь так плясать с бубном вокруг меня?
— Придурок, — хмурится Сэм, откидываясь назад и складывая руки на груди. — Не смешно, Дин. Между прочим, это очень серьезно.
— Представь, я знаю, — весело огрызается Дин и, когда Сэм продолжает, насупившись, молчать, добавляет: — Теперь мне, что, ухаживать за тобой, чтобы ты не дулся?
Сэм закатывает глаза и отворачивается к окну: они проезжают мимо пустой заправки.
— Эй, — толкает его в бок Дин, отрываясь на секунду от дороги, и примирительно бросает: — Ладно, я знаю, что это важно. Правда знаю. Просто… — он вздыхает и снова отворачивается, чтобы взглянуть на улицу через лобовое стекло. Сэм искоса смотрит на брата, надеясь на окончание фразы, а Дин трет переносицу, как будто у него болит голова, и долго молчит. Редкие фонари вдоль дороги зажигаются, наконец, и Дина отлично видно. Видно, как он кусает губу, как убирает с лица пряди волос, которые он скрутил в хвост еще утром, как только подсох немного. Как изредка посматривает — по его мнению, незаметно — на Сэма и, убедившись, что тот все еще глядит только перед собой, продолжает молчать. А потом резко говорит: — Может, мне просто неприятно, что со мной будет порядок, а с тобой — нет?
Сэм от неожиданности моргает и так резко поворачивается к Дину, что чуть не сворачивает себе шею, и переспрашивает:
— Чего?
— Того, — бурчит Дин. Он смотрит на часы на своем запястье — ремешок пришлось затянуть, чтобы они не сваливались — и бормочет: — У нас есть еще часа три. Проголодался, Сэмми?
Тот, все еще дожидаясь ответа, автоматом кивает, и Дин сворачивает на боковую улицу: вывеска закусочной ярко горит неоном в темноте. Сэм только собирается повторить свой вопрос, как Дин останавливается и вылезает из машины, проговорив на прощание:
— Я сам, сиди. Ладно?
Сэм раздраженно дергает плечом, — как будто у него была возможность возразить — и Дин захлопывает дверцу.
Он уже сомневается в том, что из этой затеи выйдет что-нибудь путное. Если бы он только послушался Дина тогда, то теперь все было бы в порядке — ну, относительном, но, по крайней мере, они были бы собой. Надо привести в форму хотя бы Дина, раз уж с собственной частью проклятия Сэм ничего не может поделать. И заставить Дина прекратить париться насчет ритуала: Сэму хватает собственного чувства вины, если еще и Дин будет считать, что натворил бед, то они просто потонут. До дна и так осталось совсем мало, учитывая, сколько всего странного они узнали за последнее время, и пугающей информации и так достаточно, чтобы она стала тем самым камнем, который потянет их вниз. Уж лучше хоть одному из них остаться в своем уме.
Дин садится обратно в машину, захватив с собой облако холодного воздуха, и Сэм, потерев руки, покрывшиеся мурашками, начинает жалеть, что они не додумались купить курток — по вечерам уже прохладно, а старые не годятся. То есть, Дину скоро всё снова станет впору, а с ним придется придумать что-нибудь. Дин сгружает теплые пакеты, которые пахнут сейчас аппетитно даже для Сэма, ему на колени и выезжает со стоянки.
Сэм вытаскивает из бумажного свертка один бургер и, отдав брату, лезет за своим. Развернув обертку, он откусывает приличный кусок и, прожевав, интересуется:
— Ну, так куда мы сейчас?
Дин облегченно переводит дыхание, словно боялся, что Сэм опять начнет про чертов ритуал, и как-то нервно отвечает:
— Официантка ничего не слышала о приезжей. — Он сжимает пальцы на руле, кусает губу и продолжает: — Так что я вспомнил про трейлерную стоянку около города — что, если она там? Присмотримся, поспрашиваем: других вариантов все равно нет.
— Идет, — пожимает плечами Сэм. — А завтра можно будет воспользоваться твоим удостоверением, чтобы допросить шерифа.
— Именно, — резко отвечает Дин.
Сэм приподнимает брови, не понимая, что с ним происходит, но не настаивает — это он умеет. Они молчат, пока не выезжают из города — ехать до трейлерной стоянки около часа. Деревья обступают со всех сторон, и, когда невдалеке видится достаточно большой пролесок, где спокойно можно поместиться Импала, Дин указывает на него и предлагает:
— Давай потом вернемся сюда для ночевки? Безопасно, да и не обратим на себя лишнего внимания.
Сэм что-то бормочет, соглашаясь, и они снова замолкают. Дин опять с силой вцепляется зубами в нижнюю губу, и так прикусывает ее, что Сэм удивляется, как еще не появилась кровь. Он хочет спросить, что случилось, но с таким Дином лучше не связываться — все равно ничего не объяснит, только наоборот, отдалится. Может, когда они остановятся, его отпустит, и они смогут поговорить.
Но и на трейлерной стоянке им не особо это удается: они не видят никого на улице, а стучаться в двери — не слишком удачная идея, учитывая, сколько времени на часах, и то, что у них еще и нет никаких удостоверений, которые можно предъявить, чтобы им открыли.
Сдавшись, Сэм возвращается в машину, а Дин все еще ходит между трейлеров, высматривая хоть кого-нибудь. Сэм наблюдает за ним, пока он плутает между огромных жестяных коробок, которые кто-то считает домом. Ветер разгулялся не на шутку и сильно треплет волосы Дина: резинка слетела. Дин то и дело раздраженно закладывает непослушные пряди за ухо, оступается на булыжниках, так и норовящих скользнуть под ноги, и изучает каждую надпись на каждом гребанном трейлере, осторожно заглядывает в не зашторенные окна, в которых не горит свет, и, наконец, останавливается. Издали он похож на обычную, ничем не примечательную девчонку: разве что не слишком женственную, такую, которая и сама со всем справится. На кого-то вроде Джо.
Вернувшись в машину, он долго сидит не двигаясь, затем заводит мотор и только после этого говорит — голос звучит приглушенно и хрипло, как будто у Сэма в ушах затычки:
— Извини.
Сэм удивленно смотрит на него, затем, потянувшись, неловко хлопает по плечу:
— Это не ты, это все я, так что…
— Ну да, — слишком зло обрывает его Дин, стремительно заезжая обратно в то подобие леса, по которому и стелется дорога. — Это все ты. Ясно, Сэм.
Если бы Сэм знал, что с ним таким делать, — он бы обязательно это сделал. Но беда в том, что он понятия не имеет, как отреагирует теперь Дин — раньше в этом не было ничего сложного. Тогда это было похоже на то, что чувствуешь себя: понятные вдоль и поперек эмоции. А теперь Дин срывается не в тех местах, где он ждет, замыкается там, где прежде сказал бы хоть что-нибудь, шутит, когда Сэм думает, что он сердится, и так до бесконечности.
Да, это Дин, но Дин-часовая-бомба, которая вот-вот взорвется, и Сэм не знает, как отключить механизм. Не знает, как успокоить брата — проблема, которая ему даже не снилась до сих пор.
Правда, может, проблема не в этом. Может, проблема в том, что у Сэма больше нет брата.
Они заезжают в пролесок, и Дин, вывернув ключи из замка зажигания, поворачивается к Сэму.
— Осталось полчаса или чуть больше, — говорит он, взглянув на дисплей мобильного. — Все готово?
— Травы в багажнике, книга в рюкзаке, — пожимает плечами Сэм. — Работы не больше, чем на пять минут.
Дин кивает и отворачивается. Затем повторяет:
— Мне действительно жаль, что мы не смогли ничего поделать с…
— Эй, — перебивает его Сэм, — это действительно не твоя вина. Если бы я тогда послушался тебя, вообще ничего бы не случилось.
— Но это моя работа, — делая упор на предпоследнем слове, парирует Дин. — Я должен был защитить тебя, а в таком виде ты слишком уязвим. Что означает, что я не справился.
— Я в порядке, — качает головой Сэм. — Дин, ничего же не случилось.
— Ты не знаешь, — дергает плечом Дин. — В закусочной, этот парень…
Он морщится, и Сэм, повернувшись к нему, быстро подается вперед.
— Что — этот парень? — переспрашивает он торопливо. — Дин, что произошло? Что за парень?
Дин облизывает пересохшие губы, сосредоточенно рассматривая собственные колени, и говорит:
— Как будто не знаешь, как это бывает. Пристал. Я ему двинул.
— И? — недоуменно хмурится Сэм, хотя что-то внутри неприятно скребет, стоит ему представить, как к Дину подкатывает какой-то мужик. Из тех, что они вечно видят в барах: потные, огромные, вонючие.
Ну, конечно, Дин ему двинул. Сэм бы и сам с удовольствием повторил.
Дин с девушками — это нормально, Сэм привык к такому, это было всегда. Он знает запах Дина назубок: духи и алкоголь. Ну, аромат первой составляющейся меняется, второй — нет.
Но представить себе Дина — даже такого Дина — с каким-то парнем — на это у Сэма не хватает воображение. И терпения. Есть граница, до которой Дин принадлежит внешнему миру, но после нее — он Сэма. И делиться он не собирается.
— И чуть не сломал руку, — отвечает Дин после долгого молчания, потирая костяшки.
Сэм только замечает, что они разбиты в кровь: неудивительно, что Дин водил другой рукой. Он хватает Дина за локоть, разворачивает к себе и цепляется за его ладонь, рассматривая.
— Ничего себе, — медленно отзывается он, осторожно дотронувшись до одной из царапин.
Дин вырывается, отмахнувшись:
— Это пройдет. Но после того как мы закончим со мной, ты не отходишь от меня ни на шаг, усек?
Такого Дина Сэм знает тоже. И знает, что спорить тут бесполезно — Дин все равно будет защищать его. Поэтому Сэм только кивает и немного растерянно говорит:
— Нам надо подготовиться, Дин. И, да, усек.
На этот раз ритуал длится гораздо меньше — или Дину так кажется. Теперь горит словно не только кожа, Дин будто дымится изнутри. Его скручивает, и Сэм тревожно смотрит на него, а в какой-то момент автоматом подносит руку к лицу, продолжая глядеть на Дина. Дин и сам чувствует, что у него кровь идет носом, но перед тем, как начать, Сэм строго-настрого приказал ему не шевелиться, и поделать ничего нельзя.
Когда Сэм договаривает последнее слово, Дина отпускает: сразу и везде.
Он моргает, пытаясь сфокусировать взгляд, и тут же понимает, что все вокруг изменилось: вернее, это линия взгляда стала выше. Он оборачивается на Сэма, и тот облегченно улыбается ему, и Дин в который раз ловится на его улыбку, забывает обращать внимания на все остальное, другое, и поднимается с земли, отряхнувшись. И тут же его ведет из стороны в сторону: тело слишком большое, к нему еще надо привыкнуть обратно. Хорошо, что он догадался переодеться перед ритуалом, а то одежда разошлась бы по швам.
— Пронесло, — говорит Сэм, подходя ближе, и Дин утыкается взглядом в рыжую макушку. Он и забыл, как это — смотреть на дылду-Сэма сверху вниз, а не заглядывать ему в глаза. — Как ты?
Он отвечает что-то, и Сэм слушает с серьезным видом, а он сам понятия не имеет, что несет, потому что рассматривает брата — то есть… В общем, Сэма. Он изучал его — нового — и раньше, но теперь все не так. Теперь он выше, сильнее, больше, а Сэм рядом ниже на полторы головы и тоньше его самого почти вдвое. Дин смотрит, как он возится с волосами, которые ветер то и дело бросает ему в лицо, размахивает руками, спрятанными в карманы его старой куртки, и этот жест настолько четко ассоциируется с Сэмом-прежним, что Дин на мгновение даже теряется.
— Закончил? — спрашивает он, просто чтобы что-то сказать и проверить голос — на месте.
Сэм кивает, и тогда Дин хватает его за подбородок, заставляя поднять лицо ему навстречу, и целует.

Продолжение в комментах

@темы: girl!Dean Winchester, girl!Sam Winchester, фанфикшен, NC-17

Comments

[Фемслэш СПН]

***

Этот поцелуй не похож на тот, позавчерашний. Дин не боится напортачить, не стесняется себя, он сам свой, а Сэм… Сэма можно вести, нестрашно, что он путается, хватается, суетится, словно раньше — никогда.
Хотя да, так — никогда.
Сэм разрешает, не задумываясь. Подается навстречу, поднимается на цыпочки, отвечая, и это смешно, потому что это же Сэм — дылда-Сэм, Сэм-который-вечно-выше, больше, просто другой. А теперь он обхватывает шею Дина руками, и лицо у него холодное, и это так здорово: касаться своей ладонью его щеки, чувствовать гладкую, нежную кожу под пальцами. Это знакомо дважды: потому что Сэм — и потому что девчонка.
Дин не запоминает момент, когда забирается руками под куртку, возится с одеждой, пытаясь сразу снять и рубашку, и брюки, а Сэм — Сэм совсем не помогает. Просто стоит, хватаясь за Дина, послушно двигается за Дином, не спорит, ничего не говорит, только стонет — коротко, рвано, почти больно — как будто сам хотел, как будто хотел так, как будто знал, что будет.
Дин понятия не имеет, как они умудряются забраться в машину, и места здесь теперь, конечно, меньше, но они все равно помещаются на заднем сидении. Неудобно, Сэм острый, как будто ему опять шестнадцать — Дин помнит его таким, помнит все углы, все шероховатости, все выкрутасы — и толкается то локтем, то коленом. Ерзает, стараясь прижаться ближе, сам разводит ноги в стороны, сгибая в коленях. Путает свои пальцы с пальцами Дина, когда тот возится с ремнем его джинсов, вскидывает бедра, когда Дин тащит с него брюки и белье, тяжело сглатывает, когда Дин целует его, с силой проводя ладонью по животу, опускаясь ниже и ниже. Потом, когда Дин вдруг отрывается от него и пропадает на, честно, долю секунды, не больше, приподнимается на локтях, растерянно оглядывается. Хватает вернувшегося с гондоном Дина за короткий ежик волос, зарывается пальцами, тащит к себе, мажет губами по скуле, добирается до краешка рта и замирает, потому что Дин толкается в него пальцем. А потом говорит:
— Надо было чем-то смочить, черт, я сей…
Но Сэм затыкает его, подаваясь наверх, навстречу, заставляя взять глубже, потому что так — мало. Дин добавляет второй, долбится сразу обоими, гладит большим какую-то точку, и Сэм хватает его за запястье, направляя, заставляя делать сильнее, правильнее, и кончает, сжавшись так, что Дин прокусывает губу почти насквозь. Ему хочется внутрь, хочется к Сэму, проверить, так ли это, как трахать его обычного, ему просто хочется, а Сэм — Сэм разрешает, обхватывает его коленями по бокам, находит блестящий квадратик из фольги где-то рядом с ними, рвет упаковку и сам раскатывает резинку по члену брата.
А потом сильно ударяет по плечу, заставляя шевелиться и прекратить думать, и Дин скользит в него, и Сэм внутри гладкий, тесный, мягкий, и Дин растворяется в его стонах, в своих движениях — и ответных — Сэма — почти сразу.

***

Утро начинается с того, что Сэм будит его, привычно толкнув в плечо и в последний момент удерживая от того, чтобы не свалился на пол.
Дин моргает, приподнимаясь на локтях. За стеклами — темно, небо сплошь в облаках, и это хорошо: по крайней мере, солнце не слепит глаза.
— Эй, — пихает его в бок локтем Сэм. — Доброе утро.
Дин переводит взгляд на него, и это, на самом деле, просто офигенно: делать что угодно, совершать какие-то левые, ненужные движения, просто дышать — но в своем теле. Он почти открывает рот, чтобы сказать об этом Сэму, но вовремя затыкается: не всем же повезло.
— Привет, — отзывается он, сосредоточенно рассматривая Сэма.
Сэм дергает плечом, виднеющимся в вороте старой майки Дина — Дин переваривает эту информацию пару секунд. Сэм в его майке. Сэм сидит на его ногах, упираясь одной рукой о сидение возле головы Дина. Сэм на его бедрах, Сэм девчонка, и Сэм в его майке.
— Мы не помещались, — чуть смущенно поясняет тот, словно чувствует что-то. — Мне пришлось, так что… Извини?
Дину все равно, почему. Но он кивает и дергает, просто ради удовольствия, рыжеватую прядь, свисающую вдоль лица Сэма. Накручивает на палец, тянет, и Сэм даже не вырывается, просто замирает, застывает, забывает выдохнуть.
— Хреново, да? — смеется он нервно и опять дергает плечом, когда Дин непонимающе хмурится. — Я про… В общем, ты девчонка получше, чем я.
Дин задирает брови, хмыкнув, и спрашивает:
— Мне, что, принять это как комплимент?
— Как хочешь, так и принимай, — отзывается Сэм. Дин отпускает прядь, кладет ладонь ему на щеку, потом — переводит на затылок, ероша волосы. — Хреновая я девчонка. Некрасивая.
Сэм, похоже, решил перебирать один и тот же запас слов.
— И ты будешь переживать из-за этого? — уточняет Дин, забывая сказать, что нет, не пошел бы Сэм куда подальше, потому что эта девчонка, которая сидит на нем верхом, говорит словами его брата, улыбается его тревожной улыбкой, одновременно заглядывая в глаза, — лучшая на свете.
Вообще лучшая. Круче разве что Сэм-настоящий.
— Если застряну в этом теле навсегда, то, пожалуй, — с серьезным видом кивает Сэм, выпрямляясь. Дин поправляет на нем майку, забирается пальцами за ворот, там, где торчит первый позвонок, и поглаживает самыми кончиками.
— Прекрати, — морщится Сэм, хотя не пытается даже отодвинуться. — Я же серьезно. Что будет, если я так останусь?
— Придется научиться готовить? — предлагает Дин, и Сэм толкает его кулаком в живот — причем неслабо. — Ладно, во-первых, ты таким не останешься, уж поверь. Во-вторых, тебе все равно так лучше, Саманта.
Сэм тянется за валяющимися на переднем сидении джинсами и быстро натягивает их, пихнув Дина, чтобы заставить его согнуть ноги в коленях и освободить место.
— Хорошо, — говорит он быстро. — Значит, не останусь. Выберемся.
Дину не нравится его тон. Ему вообще не нравится то, что происходит с Сэмом в последнее время — видения, серьезно? — но он ничего не может поделать.
Даже сейчас: Сэм выкатывается из машины, на ходу сражаясь с курткой и майкой, и уходит куда-то вглубь чащи. Дин смотрит ему вслед: они всегда так, эти позиции ему знакомы. Сэм уходит, он остается.
Ждать. Потому что Сэм возвращается. Или его возвращают.
Но итоговая константа — они вместе.
— Поехали? — спрашивает Сэм минуты три спустя, и Дин просто кивает.
— Позавтракаем для начала, — говорит он, выезжая из пролеска. — А там посмотрим, что можно сделать с Гудман.
Сэм кивает тоже.
Когда он в очередной раз устроил скандал из-за того, что ему не дали досдать экзамены в одном месте, то отец сказал, что ничего не может поделать — кажется, это был единственный раз, когда он практически оправдывался.
Можно было прекратить охоту, зло предложил тогда Сэм. Остановиться. Устроиться на нормальную работу. Дать им жить.
И отец тогда ответил так, что это до сих пор не выходит у Дина из головы: им уже не надо искать охоту. Теперь она сама их находит.
Так случается и на этот раз: стоит им зайти в другое, не вчерашнее кафе — Сэм настоял, чтобы не нарваться на того парня — на самой окраине города, почти на выезде, как первой, кого они видят, оказывается Гудман.
Анна сидит за одним из столиков в полном одиночестве и глотает кофе, и Дин замечает ее раньше, чем она — их. Три секунды тоже фора.
Они оказываются у столика в два шага: Анне некуда деваться, они уже привлекли внимание посетителей, пусть и немногочисленных. Дин улыбается, усаживаясь напротив нее, тянет замершего Сэма за собой, заставляя тоже опуститься на диванчик, и говорит подскочившей к ним официантке — девчонке лет восемнадцать, не больше:
— Нам бы блюдо от шеф-повара, сегодня просто день приятных сюрпризов.
Девчонка неуверенно улыбается, записывая в блокнот заказ, и отходит от них.
— Привет, — говорит Дин, наклоняясь вперед. — А мы тебя всюду искали. Сэм, поздоровайся. Узнала Сэма, мм?
Анна поджимает губы, глядя на них темными глазами, и резко качает головой, заставляя огромные сережки в ушах звякнуть:
— Я этого не делала. Я больше не колдую — благодаря вам.
— Сколько всего полезного мы сделали, — довольно жмурится Дин, подталкивая Сэма. — Слышал, братец? Вернее, сестрица. Догадайся с трех раз, по чьей вине, Анна?
— Я. Этого. Не. Делала, — четко проговаривая каждое слово, отвечает она.
— Мы верим, — кивает с серьезным видом Дин. — Но ты наверняка знаешь, как наложили это проклятие. И лучше бы тебе помочь нам, если хочется сохранить себе голову.
Официантка, Лайла, возвращается, когда он договаривает последний слог. Улыбнувшись Дину, она расставляет перед ними тарелки, подливает Анне кофе и уходит.
— Сами не справитесь? — кривится Анна, складывая руки на груди и не притрагиваясь к кофе. — А как же хваленая независимость охотников?
— А как же ваш хваленый ведьминский ум? — приподнимает брови Сэм. — Мы же ясно сказали, что выбора у тебя особого нет: либо мы тебя приканчиваем и находим твоих подружек, либо ты нам помогаешь, и все живы.
Анна вздыхает, облизывает губы, потом пожимает плечами:
— Ладно. Я помогу.
Ну, не то чтобы Дин сомневался, но слышать это приятно. Повернувшись к Сэму, он смотрит на него взглядом «я же говорил» и безмятежно принимается за свой завтрак.
Анна закатывает глаза, но ничего не говорит.

[Фемслэш СПН]

***

— Все на месте? — интересуется Дин, когда Сэм выходит из душа.
Из душа. В мотельном номере. Из отличного душа в отличном номере отличного мотеля.
Кажется, сказывается эйфория.
— Тебе какое дело? — фыркает Сэм и тут же без перехода добавляет: — Конечно, придурок.
Анна собралась в очередной раз переезжать, и Дин не сомневается в том, что колдовать она больше не будет. Хотя бы какое-то время.
А там они разберутся.
Сэм садится к нему на кровать, мокрый и взъерошенный, в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, и это абсолютно нечестный прием. От него пахнет мылом, чистотой и — самое главное — Сэмом, и это тоже нечестно.
— Не представляю, как можно быть охотницей, — говорит Сэм, как будто ничего не понимает.
Он, что, всерьез собирается рассуждать о трудной судьбе женщин в этом мужском мире?
Дин падает на спину, раскинув руки, и толкает Сэма в бедро:
— Заткнись, ботаник.
Сэм отпихивает его руку от себя и пожимает плечами, скептически бросив:
— Ты настолько непредсказуем, придурок.
Дин усмехается, закрывая глаза, и привычно бормочет:
— Сучка.
— И это тоже, — продолжает Сэм, вытирая мокрые капли с шеи. — Звонил Бобби?
— Конечно, — кивает Дин, приподнимаясь на локтях. — Сказал, что мы идиоты, что так влипли и опять отпустили ее. И что молодцы.
Сэм задирает брови, но ничего не говорит.
А потом бурчит:
— Не делай. Так.
Дин недоуменно моргает, потому что даже не шевельнулся, и переспрашивает:
— Так — это как?
— Не смотри, — протестует Сэм, ероша волосы. — Слушай, за последнюю неделю это практически первая возможность нормально выспаться, и я не собираюсь…
И сам целует Дина.
И кто из них двоих предсказуемый?
Но поцелуй можно назвать каким угодно, только не предсказуемым. Сэм еще никогда не целовался так — может, только в самый первый раз, когда вцепился Дину в плечи и ни в какую не собирался отпускать. Как будто кто-то вырывался.
Сейчас тоже никто не вырывается — Дин просто лежит, позволяя это Сэму: снова ощутить… Ладно, если по-простому, что у него опять есть член.
Дин готов скакать от радости, что все на своих местах, даже сейчас, когда прошли почти сутки, а Сэм стал прежним всего пару часов назад, ему можно.
Ему вообще все и всегда можно, на самом деле.
Сэм словно пробует Дина на вкус: изменился или нет. Скользит языком по губам, забирается внутрь, наклоняясь сильнее к его лицу, прижимается мокрой грудью к футболке Дина, ерзает, стараясь оказаться ближе.
Тепло выдыхает прямо в губы, забираясь ладонью под майку, тащит ее наверх, и тут Дин опрокидывает его на спину. Опускается ниже, поцеловав сначала в ямку между ключицами, затем — лизнув сосок, а потом стаскивает с Сэма полотенце и накрывает ладонью его член.
Ладно, он скучал по этому.
Сэм, судя по тому, как он захлебывается стоном, — тоже.
Дин дрочит, не переставая прижиматься губами к коже Сэма, собирать и слизывать влажные капли, а затем плюхается на колени у кровати, притянув брата к себе за бедра. Обхватывает губами головку, трет языком чувствительное местечко под ней, потом обхватывает у самого основания кулаком, помогая себе, и заглатывает, стараясь взять как можно глубже.
Сэм вскидывается, останавливает себя и вцепляется в простыню, чтобы не тащить Дина к себе за волосы. И кончает на выдохе, почти сразу, не предупредив и, вообще, почти ничего не сказав, кроме бесконечного «Дин».
Дин поднимается с колен, плюхается на кровать рядом с ним и закрывает глаза, потому что Сэм сразу — ну почти — расстегивает ему ширинку и забирается пальцами внутрь. Гладит неторопливо, но сильно, водит кулаком, заставляя Дина что-то несвязно бормотать, а потом и вовсе — издать странный звук, нечто среднее между вскриком и стоном, когда пальцы заливает горячим.
Когда Сэм медленно целует его, приваливаясь горячим телом, Дин думает, что они упускают — опять — возможность нормально выспаться, а ему плевать — тоже опять.
И еще, что эту часть истории придется опустить, если у них когда-нибудь спросят про ведьм из Аптона.

[Una Rosa Blanca]

Ееееееееееее)) обалденная вещица)))

[alfur]

Фанфик на любой вкус: и гетникам, и слешерам х)